Почему Люди Идут В Казино Достоевский Игрок

Якушев И.Б. (Архангельск)

Якушев Игорь Борисович –  кандидат медицинских наук, врач-психиатр высшей квалификационной категории, доцент Северного государственного медицинского университета (Архангельск). E-mail: [email protected]

Аннотация. В эпоху постиндустриального общества, исподволь формируется феномен аномии, ввергающей человека в хаос тотальной психотравмирующей неопределенности. Одной из альтернативных систем, ненадолго позволяющих человеку обрести иллюзию уверенности в отсутствие (при дезактуализации) привычных канонов, для некоторых людей становится «игра». Но игра является лишь эрзацем экзистенции, «неподлинным» (по М. Хайдеггеру) существованием, и она не в состоянии заполнить нравственный вакуум эпохи. Зависимость от игры — лудомания — так и не разрешив проблему морального вакуума, становится новой проблемой человека.

Ключевые слова: Достоевский, лудомания, игра, казино, зависимость.

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

«О, не деньги мне дороги!… однакож, с каким трепетом, с каким замиранием сердца я выслушиваю крик крупера: trente et un, rouge, impaire et passé или: quatre, noir, pair et manqué! С какою алчностью смотрю я на игорный стол, по которому разбросаны луидоры, фридрихсдоры и талеры, на столбики золота, когда они от лопатки крупера рассыпаются в горящие, как жар кучи, или на длинные в аршин столбы серебра, лежащие вокруг колеса. Еще подходя к игорной зале, за две комнаты, только что я заслышу дзеньканье пересыпающихся денег, — со мною почти делаются судороги».

«Рулетка — это игра по преимуществу русская».

Ф.М. Достоевский «Игрок».

Мне уже давно хотелось написать статью-эссе с названием: «Собрание сочинений Ф.М. Достоевского как учебник психиатрии». В самом деле, диагностическое разнообразие персонажей писателя — от эпилепсии князя Мышкина — до истерических женщин из его романов (а внутри этого широчайшего диапазона еще масса других нозологических единиц — и шизофреноподобная симптоматика Марии Тимофеевны Лебядкиной из «Бесов», и старческое слабоумие старого князя К. из «Дядюшкина сна», и галлюцинаторные феномены Ивана Карамазова…) вполне позволяют рассматривать книги русского писателя, как обширную психиатрическую монографию. Но при таком подходе почти неизбежно пропадает или существенно выхолащивается глубокая философия Ф.М. Достоевского, навсегда сделавшая его властителем дум многих поколений читающих людей; что всякий раз останавливает меня, когда я задумываюсь о роли и месте психиатрии в романах Достоевского. (Тем более, что на эту тему уже существует замечательная и большая работа известнейшего русского психиатра В.Ф. Чижа «Ф.М. Достоевский как психопатолог и криминолог»).

Однако, есть тема, которая могла бы стать предметом размышлений психиатра, не слишком повторяя тезисы предыдущих работ этого направления и не углубляющаяся слишком интенсивно в философию писателя, всецело отразившуюся в его прозе. Достоевскому можно посвятить всю жизнь, при этом, ни мало не исчерпав его глубины, а не только что небольшое эссе, с его коротким дыханием. Итак, эта тема — лудомания (в переводе с латинского — маниакальное стремление к игре).

В русской литературе тематика азартной игры традиционно занимает весьма существенное место. И А.С. Пушкин («Пиковая дама» и проч…), и М.Ю. Лермонтов («Штосс»…), и Н.В. Гоголь («Игроки»), и Л.Н. Толстой («Живой труп»…), и многие другие литераторы так или иначе писали о феномене игры, проникая в эту тему с разных сторон и под разными углами зрения. Роман Ф.М. Достоевского «Игрок» оказался в этом ряду, быть может, наиболее глубоким по постижению психологии и мотиваций поведения игрока-лудомана произведением.

Однако приведенный перечень литературных произведений об игре и игроках следовало бы начинать с народных сказок, в которых (независимо от народа и языка) есть немало произведений, посвященных этой теме, но это не всегда заметно с первого взгляда. Однако, что такое лампа Аладдина, скатерть-самобранка, шапка-невидимка, неразменный рубль и проч., как не феноменальный выигрыш, подаренный какому-то счастливцу — судьбой в одночасье. Обладатель этих волшебных предметов получает тот самый сказочный приз, о котором завсегдатаями казино и складываются легенды: кто-то пришел, поставил три раза подряд на красное и снял банк, а казино на этот вечер пришлось закрыть… Щука лентяя Емели — это тоже выигрыш, лотерейный джек-пот, пришедшийся на прошлогодний автобусный билет.

Одним из заметных лудоманов русской литературы является Старуха из сказки А.С. Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке». Она, случайно начав выигрывать, снова раз за разом рискованно испытывает судьбу, уже будучи не в силах прекратить этот процесс. Несколько первых походов Старика к синему морю закончилось результативно, но Старуха, уподобляясь настоящему азартному игроку, уже и без того выигравшему крупную сумму, не может остановиться и идет, по сути дела, ва-банк, не желая прекращать эту игру, намереваясь продлевать ее любой ценой. Ей уже стал важен сам процесс игры, связанного с ней риска и тех ощущений, которые ей сопутствуют. Между тем совершенно очевидно, что как бы ни была эта Старуха глупа, она не может не понимать, что все ее пожелания исполняются неким божеством, а в языческой мифологии (да и в иных религиях) есть немало примеров тому, как боги теряют терпение и выходят из себя, жестоко наказывая своих былых фаворитов. С богами нельзя шутить, над ними нельзя экспериментировать. И это знает любой язычник (и не только язычник) — не случайно языческие идолы практически всех мировых культур были кровожадны и требовали приношения жертв. И совсем не случайно о рисковых игроках говорят: «Они испытывают судьбу». Старуха тоже испытывает свою судьбу, играя, по сути, в русскую рулетку, когда посылает Старика с очередным, явно хамским и невыполнимым требованием к Золотой Рыбке. Старуха не может и не хочет останавливаться, эта игра уже настолько захватила ее, что лишила ее способности рассуждать здраво («Пуще прежнего Старуха вздурилась…»), и даже инстинкт самосохранения уже не приходит ей на помощь. Но в русскую рулетку нельзя играть слишком долго…

Видимо, изначально любая азартная игра является средством для того, чтобы обогатиться («…мы (русские)… очень падки на такие способы, как, например, рулетка, где можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь» [2, т. 3, с. –]), но в дальнейшем она обретает и иные качества, становясь для лудомана чем-то значительно большим. Ф.М. Достоевский тоже начинал играть, надеясь выиграть необходимую сумму (кто начинает иначе?) Его взаимоотношения с деньгами всегда были сложными. Он часто говорил о том, что только кабальные договоры с издателями заставляют его гнать лист за листом, и он даже не успевает их перечитывать. «Как бы я мог писать, будь у меня деньги!», — частый рефрен писателя, понимавшего, что художественный текст должен в течение некоторого времени «отлежаться» и впоследствии быть тщательно откорректирован. Роман «Игрок», например, по причине вечной спешки был продиктован автором стенографистке всего за месяц. В книгах Достоевского многие конкретные суммы, которых катастрофически не хватало его персонажам, жизненно необходимы были в тот момент ему самому. Он и за границу-то уехал, спасаясь от долгов и пиратов-издателей: «Стелловский купил у меня сочинения летом 65 года следующим образом: я был в обстоятельствах ужасных. По смерти брата в 64 году я взял многие из его долгов на себя и 10 руб. собственных денег (доставшихся мне от тетки) употребил на продолжение издания «Эпохи», братнего журнала, в пользу его семейства, не имея в этом журнале ни малейшей доли и даже не имея права поставить на обертке мое имя как редактора… Затем я продолжал платить долги брата и журнальные чем мог. Много я надавал векселей… Летом 65 года меня начинают преследовать по векселям… С другой стороны, служащий в типографии… предъявил тоже свой вексель в рублей… И вот в то же самое время он (Стелловский) вдруг присылает с предложением: не продам ли я ему сочинения за три тысячи, с написанием особого романа и проч. — то есть на самых унизительных и невозможных условиях… Таким образом, я на братний журнал и на его долги истратил 22 или 24 тысячи, то есть, уплатил своими силами, и теперь еще на мне долгу тысяч до пяти… я толкался везде, чтоб достать денег для уплаты векселей, чтоб избавиться продавать сочинения Стелловскому на таких ужасных  условиях»  [5, т. 1, с. –].  Но,  уезжая  от  векселей,  в  итоге  Достоевский

приехал в Баден-Баден — Рулетенбург. И сегодня многие, забывая (или не зная) об этой гонке, упрекают писателя в стилистических несообразностях: «Это был очень красивый молодой человек… с умным и очень красивым лицом» [2, т. 6, с. 26] («Идиот»). Но писателю элементарно не хватало времени для того, чтобы «почистить» свою прозу. Впрочем, возможно, что это — одна из многих причин, по которым книги Достоевского читаются так же взахлеб, как и писались некогда автором. Между прочим, Л.Н. Толстой, чья жена, как известно, многократно переписывала его произведения, тоже не избежал очевидных стилистических ляпсусов: «что что-то не то, что что-то» [4, ч. 3, с. ] или хрестоматийный «муж уж жалок» [Там же. Ч. 8, с. 27], или «выражение ужаса, выражающегося на вашем лице» [Там же. Ч. 2, с. ]… (Число ляпсусов в прозе Толстого можно множить до бесконечности: в повести «Два гусара» Турбин-старший уже в году награжден медалью года; роман «Анна Каренина» начинается в пятницу, но уже через несколько страниц речь идет о четверге; роман «Война и Мир» начинается в июле, однако в другом месте книги говорится уже об июне…)

Начиная играть по обыденным, меркантильным причинам, писатель неизменно попадал в ситуацию пушкинской Старухи и уже не мог остановиться: «Воротился Федя. Он мне объявил, что мало того, что проиграл те сорок франков, но что взял кольцо и заложил его у Moppert’а и деньги также проиграл, то есть, он начал отыгрывать, выиграл деньги за кольцо и еще сколько-то, но потом все спустил» [5, т. 2, с. 83], или: «…Видишь, что у меня даже пальто нет, там оставил, хорошо, что еще теперь тепло, а я бы мог простудиться… ведь у меня было франков, в руках было третьего дня… потом пошел в вокзал и в три ставки все проиграл. Потом заложил свое кольцо, чтобы расплатиться в отеле. Потом на остальные тоже проиграл… Тут явилась мысль, что вот, дескать, я непременно выиграю не только что одну какую-нибудь тысячу, а уж наверно 10 тысяч…» [Там же. Т. 2, с. 97–98], в результате чего им посылались телеграммы жене, стилистика которых впоследствии была пародирована И.А. Ильфом и Е.П. Петровым в «Двенадцати стульях»: «Вышли денег, продай что хочешь. Твой вечно муж Федя». При этом Достоевский прекрасно знал и понимал, что у его жены денег нет, и ей придется брать в долг у тех же издателей, Ф.Т. Стелловского и М.Н. Каткова, усугубляя его кабалу и ставя его в еще более пиковое финансовое положение…

В романе «Игрок» психология (и психопатология) лудомана вскрыты точно и безжалостно. По сути дела, Достоевский писал здесь о себе, препарируя психику человека, «подсевшего» на волчок рулетки. Герой романа начинает с того, что имеет несколько странное поручение: «…выиграть на рулетке во что бы то ни стало. Мне некогда было раздумывать: для чего и как скоро надо выиграть…» [2, т. 3, с. –]. Первое впечатление героя об игровых залах имеет сугубо отрицательный характер, тем не менее, он внимательно рассматривает все детали и особенности казино. Алексей Иванович изучает специфику игры, ее правила, что сопровождается его размышлениями об игре, как таковой. Любопытство героя романа в какой-то степени аналогично интересу человека, размышляющего об алкоголе или наркотиках, много о них слышавшего, но пока что не имеющего собственного опыта. Однако, хорошо известно, что за предварительной осведомленностью и сугубо теоретическим интересом к какому-то феномену нередко скрывается неосознанный тропизм к нему, часто завершающийся попыткой и более глубокого, интимного постижения этого феномена: ведь мало кто в повседневной жизни интересуется, например, книгами по сопромату, тогда как казино часто становится предметом сначала теоретического, а затем — и практического любопытства многих обывателей. И герой романа Достоевского тоже совсем не случайно оказывается в казино, он уже немало слышал об этом заведении, его уже слишком интересует тайна этого дома, в котором порой будто бы происходят удивительные вещи. Он еще не верит в легенды и сказки, связанные с игрой, но он уже знает и помнит о них. И тот предлог для посещения казино, который оказывается в распоряжении Алексея Ивановича, становится только формальным поводом — пойти туда, куда он и без того уже давно стремился, сам не отдавая себе отчета в этом. Он тонко и точно анализирует чувства игроков, понимает их мысли, наблюдает манеры и эмоции. И это свидетельствует о том, что он уже и сам, незаметно для себя — играет, входя в роль реального завсегдатая заведений Рулетенбурга, влезая в его шкуру. Не случайно, кстати сказать, вход во многие казино мира является свободным: любопытство к антуражу почти неизменно переходит в интерес к игре, как таковой, хотя «…так стоять простыми зрителями и даром занимать игорное место не позволено» [Там же. Т. 3, с. ].

«С каким-то болезненным ощущением, единственно, чтобы как-нибудь развязаться и уйти, я поставил еще пять фридрихсдоров на красную. Вышла красная. Я поставил все десять фридрихсдоров — вышла опять красная. Я поставил опять все за раз, вышла опять красная. Получив сорок фридрихсдоров, я поставил двадцать на двенадцать средних цифр, не зная, что из этого выйдет. Мне заплатили втрое. Таким образом, из десяти фридрихсдоров у меня появилось вдруг восемьдесят. Мне стало до того невыносимо от какого-то необыкновенного и странного ощущения, что я решился уйти… Я, однако ж, поставил все восемьдесят фридрихсдоров еще раз на четку. На этот раз вышло четыре: мне отсыпали еще восемьдесят фридрихсдоров, и, захватив всю кучу в сто шестьдесят фридрихсдоров, я отправился отыскивать Полину Александровну» [Там же. Т. 3, с. ]. Эти такие простые и навязчивые вычисления: легко считать свои доходы, все время умножая их на два; это навязчиво-гипнотизирующее повторение слова «фридрихсдор»; эта очень конкретная и буквальная наглядность моментального обогащения; и, наконец, эти странные, еще непонятные ощущения, возникающие в процессе игры, — уже сложились в монолитный конгломерат лудоманической зависимости героя романа — от азартной игры. На первый раз он еще смог остановиться: необходимо было вернуть чужие деньги с тем, чтобы теперь начинать играть уже для себя, то есть, — без оглядки на другого человека. В дальнейшем этот фактор уже не будет иметь для игрока ни малейшей сдерживающей силы.

Второе появление Алексея Ивановича в зале казино уже ознаменовано его «постижением» некоей закономерности игры, того, что «…в течении случайных шансов бывает хоть и не система, но как будто какой-то порядок, — что, конечно, очень странно» [Там же. Т. 3, с. ] — и далее у Достоевского идет фрагмент на полстраницы печатного текста о скрупулезно замеченных автором «закономерностях» движения шарика рулетки. Крючок намертво проглочен. Теперь эта система игры должна быть, как минимум, проверена. В письмах Ф.М. Достоевского периода подготовки к работе над романом «Игрок» звучит этот же мотив, причем странно, что писатель, видя тщету усилий других соискателей выигрыша, не хочет заметить собственной непоследовательности: «Все проигрываются дотла, потому что не умеют играть… Пожалуйста, не думайте, что я форсю… говоря, что знаю секрет, как не проиграть, а выиграть. Секрет-то я действительно знаю; он ужасно глуп и прост и состоит в том, чтобы удерживаться поминутно, несмотря ни на какие фазы игры, и не горячиться. Вот и все» [Там же. Т. 3, с. ]. При этом, говоря об «удержании», писатель имеет в виду совсем не воздержание от игры, а — хладнокровие в ее процессе. Логика и доводы разума на этом этапе вовлеченности в игру уже не работают, несмотря на формальную оговорку героя («что, конечно, очень странно»): он уже отгоняет от себя простую мысль о том, что такую же систему прежде безрезультатно пытались отыскать миллионы людей. Уже вовсю работает та таинственная зависимость игрока не от самих денег, а от томительно-опьяняющих ощущений схватки с судьбой: «…во мне родилось какое-то странное ощущение, какой-то вызов судьбе, какое-то желание дать ей щелчок, выставить ей язык» [Там же. Т. 3, с. ]. Здесь мысль и речь героя еще пытаются понять и рационально объяснить то новое и уже непреодолимое влечение к игорному столу, которое вдруг стало главным, опередив даже основные биологические инстинкты («…игроки знают, как можно человеку просидеть чуть не сутки на одном месте за картами…» [Там же. Т. 3, с. ]), но уже не успевают за страстью и эмоцией игрока: «Я даже не понимал, что это со мною было…» [Там же. Т. 3, с. ]. И вот, спустя некоторое время, слова уже беспомощны, а разум почти бессилен: «Я не умею себе дать отчета, что со мной сделалось, в исступленном ли я состоянии нахожусь в самом деле, или просто с дороги соскочил и безобразничаю, пока не свяжут. Порой мне кажется, что у меня ум мешается» [Там же. Т. 3, с. –].

Достоевский точно описывает и игровую абстиненцию, в которой оказывается игрок, вынужденный остановиться по объективным причинам: «Бабушка была в нетерпеливом и раздражительном состоянии духа; видно было, что рулетка у ней крепко засела в голове. Ко всему остальному она была невнимательна и вообще крайне рассеянна» [Там же. Т. 3, с. ]. У лудомана-абстинента появляются подозрительность, увертливость, лживость, раздражительность… Азартный игрок пребывает в совершенно немотивированной, но, тем не менее, абсолютно непреложной уверенности в том, что на этот-то раз он будет только выигрывать: «…почему именно мой сегодняшний, бестолковый и безобразный проигрыш не оставил во мне никакого сомнения? Я все-таки вполне уверен, что чуть только начну играть для себя, то выиграю непременно» [Там же. Т. 3, с. ]. И эта мысль, как правило, — единственная идея в голове лудомана во время вынужденной игровой паузы.

Характер взаимоотношений Алексея Ивановича с его близкой знакомой Полиной Александровной (под ней скрывается реальное лицо — любовница самого Ф.М. Достоевского — писательница А.П. Суслова) дает неожиданный ракурс, позволяющий заметить еще один фактор, располагающий человека к игре: «Есть, есть наслаждение в последней степени приниженности и ничтожества! — продолжал я бредить. — Черт знает, может быть, есть оно и в кнуте, когда кнут ложится на спину и рвет в клочки мясо…» [Там же. Т. 3, с. ]. Эти слова произносятся применительно к человеческим взаимоотношениям героев романа. Но в них отчетливо проступает мазохистический компонент, присутствующий и в самой азартной игре: та самоубийственная страсть, тот «гибельный восторг», которые и заставляют игрока в русскую рулетку нажимать на спусковой крючок или же ставить на кон последний фридрихсдор (что в данном контексте — совершенно одно и то же). И, быть может, дело здесь не столько в том, что «можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь», сколько в возникающем во время игры «невыносимом, необыкновенном и странном» ощущении приближения к смерти, сочетающимся с чувством того, что именно в этот момент человек предстает непосредственно перед ликом Судьбы (читай — перед Богом); и решение его участи (персональный Страшный Суд) произойдет буквально в следующую секунду; в том ощущении своей мизерабельности и ничтожности перед Вечностью, неизбежно возникающем в этот миг? И это странное, вполне мазохистическое чувство неожиданно становится суррогатным, но, все же, доказательством существования Бога, свидетельством приближения к Нему, за что кажется возможным заплатить и болью, и унижением, ибо кто велик рядом с Богом?… Именно в этом ощущении «приниженности и ничтожества», и кроется глубокая, но часто неосознаваемая религиозность даже тех игроков (и самоубийц), которые полагают, что сами решают свою судьбу, а на деле вверяют ее Господу, принося свою жизнь Ему в жертву. Но что это за божество? — Об этом чуть позже…

В сложном комплексе ощущений игрока одномоментно сочетаются эмоции, связанные с его дерзким вызовом и гордыней (желание «сыграть на равных» с Богом, создать кратковременную иллюзию того, что человек сам является хозяином и творцом своей судьбы); а также — с чувством раскаяния и самоумаления (в связи с бессознательным знанием того, что он, все-таки, при этом совершает грех гордыни, по поводу которого тут же и раскаивается, принося искупительную жертву — ставя на кон монету или заряжая барабан револьвера единственным патроном, оказываясь один на один с Абсолютом). Будет или не будет принята сейчас его жертва, то есть, угоден или не угоден он Богу, — вот проблема, порождающая те сложные ощущения, ради которых азартный игрок и подходит к столу в фешенебельном казино или к игральному автомату в дешевом пивбаре. Формально, то есть с математической (не этической!) точки зрения, он не проигрывает в любом случае: если жертва принята, это значит, что Бог благосклонен к нему; если же нет, то он, по крайней мере, остался в финансовом выигрыше.

Однако в Писании сказано: «Не искушай Господа Бога твоего» [1] (нельзя всерьез надеяться безнаказанно сыграть в русскую рулетку, каковой, по сходству психологического механизма возникающих ощущений и эмоций, является любой игральный автомат). Жертвоприношение игрока слишком уж напоминает дар языческим идолам: в монотеистических религиях нет ритуальных человеческих жертвоприношений — именно эта черта является одним из важных отличий политеизма от монотеизма. Однако игрок такую жертву все же приносит, причем — многократно; но то, что могло бы понравиться языческим истуканам, не может стать в монотеистической религии богоугодным поступком. Поэтому, по сути, каждый игрок возлагает свою жертву на алтарь языческих божков, которых, как хорошо известно, на деле не существует. Но зато есть другие существа, — подобные тому, который искушал некогда Христа броситься в пропасть, дабы ангелы Господни понесли Его на свои крыльях. И казино — капище для них, а зеленое сукно игровых столов — их жертвенник. Монотеистическая же религия является средством защиты от лудомании. (Между прочим, в странах ислама, где, — что бы ни говорили по этому поводу, — религиозность людей сегодня значительно выше, чем в странах европейской культуры, проблема лудомании отсутствует: монотеизм охраняет людей от служения дьяволу. Если это соображение является, по сути, верным, то можно предположить, что в ближайшее время в Китае проблема лудомании станет крайне актуальной).

В романе Достоевского проницательно и точно показана и массовость вовлеченности людей в игру, то есть — неизбежная эпидемичность лудомании — никто же не будет играть на интерес сам с собой: «Второй и третий ряды теснились за первыми, ожидая и наблюдая свою очередь; но в нетерпении просовывали иногда через первый ряд руку… Даже из третьего ряда изловчались таким образом просовывать ставки… не проходило десяти или даже пяти минут, чтоб на каком-нибудь конце стола не началась «история» за спорные ставки» [Там же. Т. 3, с. –]. Эти респектабельные люди настолько потеряли чувство достоинства, что вели себя, подобно скандалящим пассажирам переполненного трамвая, — анализ и способность видеть себя со стороны были ими полностью утрачена. Люди превратились в какое-то стадо, но кто пастух в таком стаде?

Писателем тонко подмечено и умение менеджеров игорного заведения вовлекать потенциальных клиентов в процесс: «Не понимаю, как это случилось, но лакеи и некоторые другие суетящиеся агенты… тотчас нашли и очистили бабушке место, несмотря на всю эту тесноту, у самой середины стола…» [Там же. Т. 3, с. –]. Клиническая картина состояния азартного игрока в момент игры, нестабильности и напряженности его вазомоторных и психических реакций в романе является абсолютно точной и даже может быть иллюстрацией к соответствующей главе учебника: «Он был бледен, у него сверкали глаза и тряслись руки; он ставил уже без всякого расчета, сколько рука захватит…» [Там же. Т. 3, с. ].

Начиная со второй половины романа, Алексей Иванович все больше времени уделяет описанию специфики и правилам игры, антуражу казино, манерам и азартным эмоциям игроков, последовательности событий за игровым столом. Его уже почти не занимают иные вещи. Игорный дом завладел им и самим повествованием. Слова «фридрихсдор», «ставка», «zero» становятся наиболее часто употребляемыми в этой части книги. Азарт игрока, проигрывающего состояние, но готового заложить и собственную голову, оказывается главной движущей силой и превалирующей эмоцией второй половины романа. Уже проигравшая очень большие деньги, семидесятипятилетняя барыня Антонида Васильевна Тарасевичева снова, не в силах ограничить себя, устремляется в казино: «Жива не хочу быть, отыграюсь!» [Там же. Т. 3, с. ]. И даже ее попытка срочно уехать из Рулетенбурга домой — после первых крупных игорных неудач, «церковь строить» [Там же. Т. 3, с. ] оканчивается фиаско (что весьма знаменательно и симптоматично в отношении сделанного выбора — между храмом и игорным домом). Уже в самый последний момент, за двадцать минут до поезда, она все-таки едет в казино. Никакие доводы более не подействуют — кроме отсутствия денег. «Так и должно было случиться: кто раз из таких попадается, на эту дорогу, тот — точно с снеговой горки катится все быстрее и быстрее» [Там же. Т. 3, с. ], — констатирует по этому поводу герой романа. Здесь же в книге возникают и мелкие персонажи: обнищавшие игроки, которые тоже когда-то пытались вычислить «систему» рулетки и потеряли сначала голову, случайно выиграв, а затем — весь капитал, неслучайно проиграв. Они, будучи не в состоянии ставить на кон свои деньги, пытаются воспроизвести адреналиновый угар недостающих им теперь ощущений за счет других игроков, таская их деньги, давая им советы, и как бы делая ставки — их руками. Но такой суррогат не дает желаемого эффекта.

Алексей Иванович вновь идет в казино для того, чтобы вернуть чужие деньги: «Стояла на ставке вся моя жизнь!» [Там же. Т. 3, с. ]. Несмотря на столь радикальную ставку (а, может быть, именно поэтому!) герой романа Достоевского, раз начав играть, не может остановиться; его аналитический самоконтроль полностью утрачен; голова пуста («Помню только, как во сне, что я уже выиграл…», «…я только ждал механически, без мысли…» [Там же. Т. 3, с. ]), хотя сумму долга, на этот раз, каким-то, поистине, чудом сумел отыграть и даже перекрыть ее.

Но этот выигрыш не стал для Алексея Ивановича чем-то существенным в отношении влияния на его судьбу: вся сумма была спущена им за «три недели с небольшим». Азартные игроки, помимо каких-то, почти патологических, — апатии, вялости, известного безразличия, душевной опустошенности, настигающих их вне игрового стола, спустя несколько дней, проявляют еще и настоящее безразличие к деньгам, подтверждая тезис о том; что сам выигрыш имеет для них, как минимум, вторичное значение: «Скучный и унылый, я стал уходить обыкновенно в «Chateau des Fleurs», где регулярно каждый вечер напивался и учился канкану…» [Там же. Т. 3, с. ]. Приоритет здесь, безусловно, принадлежит самой игре, связанным с ней эмоциям и сложным психическим ощущениям. Опустошенная душа не знает, куда ей деться, если она не тратит себя в казино.

«Мы играем не из денег, — говорит дьявол в одном из неоконченных стихотворных отрывков А.С. Пушкина, — А только б вечность проводить!» [3, т. 2, с. ]. Именно черт неизменно становится партнером игрока-лудомана, заставляя его проживать свою жизнь «по-над пропастью» зеленого сукна карточного стола, где нет никаких иных чувств и эмоций, кроме адреналинового наркотика лудомании и «гибельного восторга» в ощущении близкой и неминуемой пропасти…

В финальной части романа его герой, у которого вдруг оказывается два тысячефранковых билета, моментально оживляется, его апатия тут же исчезает, и он быстро прикидывает: «В Рулетенбург не поеду, разве на будущий год. Действительно говорят, дурная примета пробовать счастья два раза сряду за одним и тем же столом, а в Гомбурге самая настоящая-то игра и есть» [2, т. 3, с. ]. И Алексей Иванович пускается во все тяжкие, сопутствующие печальной карьере игрока-лудомана, этапы которой простираются — от случайного мелкого и унизительного приработка — до тюрьмы: «Я действительно тогда поехал в Гомбург, но… я был потом и опять в Рулетенбурге, был и в Спа, был и в Бадене, куда я ездил камердинером советника Гинце… Да, я был и в лакеях, целых пять месяцев! Это случилось сейчас после тюрьмы. (Я ведь сидел и в тюрьме в Рулетенбурге за один здешний долг…» {Там же. Т. 3, с. }. Но накопив несколько десятков гульденов, герой Достоевского снова отправляется в казино. «Нет, не деньги мне были дороги! Тогда — мне только хотелось, чтоб завтра все эти Гинце, все эти обер-кельнеры, все эти великолепные баденские дамы, чтобы все они говорили обо мне, рассказывали мою историю, удивлялись мне, хвалили меня и преклонялись перед моим новым выигрышем» {Там же. Т. 3, с. }.

Гордыня и самоуничижение (тоже, между прочим, вариант гордыни), господство и лакейство, риск и трепет, отвага и трусость, богатство и нищета, завороженность игрой и смертная скука вне ее — все эти противоречивые чувства и сопряженные с ними обстоятельства становятся неизменным антуражем и следствием жизни лудомана. Его азартная игра, ставкой в которой является его собственная жизнь, превращает саму эту жизнь — в эрзац-продукт, годящийся только для растопки костров перед языческими идолами: душа лудомана либо заполнена игрой, либо — совершенно пуста, как и его голова. Игрок сжигает свои душу и тело в огне адреналина игры и кислоте послеигровой депрессии. Неизбежный финал такого одержимого — существование в жалкой каморке, в долг, в неизменной тревоге и ожидании любой возможности новой игры, в самообманывающем желании «всего лишь отыграться»… Что-то еще недавно сам Алексей Иванович говорил о «снеговой горке», под которую катится игрок? Впрочем, как только аналогичная ситуация касается его самого, точность его суждений и адекватность наблюдений куда-то исчезают. Ведь его случай, разумеется, — особый, это совсем другое дело: «Если начать осторожно… и неужели, неужели уж я такой малый ребенок!… Да! стоит только хоть раз в жизни быть расчетливым и терпеливым и — вот и все! Стоит только хоть раз выдержать характер, и я в один час могу всю судьбу изменить!… Завтра, завтра все кончится!» {Там же. Т. 3, с. }. (Почти те же самые слова Ф.М. Достоевский написал в своем письме, процитированном ранее…)

Это — последние строки романа Ф.М. Достоевского «Игрок». Они не оставляют никакой надежды. Лудоман всегда играет до конца: либо — денег, либо — жизни. И именно в последнем смысле кажется правильным трактовать последние слова Алексея Ивановича… Его игра в Страшный Суд подошла к концу.

Многие реалии современной действительности заставляют и сегодня вспоминать о романе Ф.М. Достоевского и пушкинской Старухе. И дело даже не в факте повсеместного распространения игральных автоматов, глотающих пятаки пенсионеров, — это слишком очевидное явление и оно не нуждается в комментариях психиатра: здесь уместнее вмешательство юристов и законодателей. Менее заметна иная форма лудомании: нынешние Золотые Рыбки плавают, преимущественно в нефтегазоносных месторождениях; и современные игроки, начав играть в русскую рулетку, подобно персонажам русской литературы, испытывают судьбу, покупая сначала дома и автомобили, а потом уже какие-то немыслимые яхты и самолеты, яйца Фаберже и футбольные клубы. Но вот, как будто, один из них уже доигрался. Его желание непременно стать «Владычицей Морскою» было строго пресечено, а его былая империя постепенно перестала существовать. «Доигрался», — такой комментарий к судьбе бывшего олигарха можно было несколько лет назад встретить во многих изданиях. И это слово весьма иллюстративно обозначает сущность устремлений многих экономических парвеню новейшей истории.

Литература

1.   Библия. Евангелие от Матфея. 4, 7.

2.   Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 12 т. – М.,

3.   Пушкин А.С. Собрание сочинений: в 10 т. – М.,

4.   Толстой Л.Н. Сочинения. 7-е изд. – М.,

5.   Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников: в 2 т. – М.,

Ссылка для цитирования

Якушев И.Б. Казино «золотая рыбка» или свидание с абсолютом (к проблеме азартных игр) // Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика: электрон. науч. журн. –  – N 3 (5). – C. 12 [Электронный ресурс]. – URL: goalma.org (дата обращения: goalma.org).

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р  "Библиографическая ссылка" (введен в действие ). Дата обращения [в формате число-месяц-год = goalma.org] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

11 ноября исполняется лет со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского — великого русского писателя, отчаянно азартного игрока и человека, который пережил великие взлёты и кошмарные падения. Он с ходу вознёсся на литературный олимп, вскоре попал на каторгу, откуда возврата в высшее общество быть уже не может, но сумел вернуться, чтобы писать великие романы ради расплаты с долгами, которых он наделал, проигрывая гонорары за написание других великих романов. Достоевский — единственный в российской истории человек, который смог проделать путь из каторжан в национальные гении. Лайф выяснил все перипетии необыкновенной судьбы этого великого человека. 

Фёдор Достоевский родился в небогатой и незнатной семье. Его отец — некогда полковой лекарь, а позже хирург больницы для бедных — усердным трудом смог добиться получения потомственного дворянства за три года до рождения сына. Мать писателя происходила из семьи купца III гильдии. Это были самые бедные купцы, нижняя прослойка которых постоянно балансировала между купеческим и крестьянским статусом. 

Отец Достоевского был человеком жёстким и требовательным, благодаря чему и смог добиться потомственного дворянства. Однако на обучение детей он сил не жалел. Фёдор учился в престижных частных пансионах. Когда ему было 16 лет, от туберкулёза умерла его мать. Отец отправил старших сыновей в столичный пансион, чтобы подготовить их к поступлению в инженерное училище, то есть дать им высшее образование. 

Расчёт отца был понятен: инженеры тогда были востребованной специальностью и зарабатывали очень неплохие деньги. Получить диплом инженера означало обеспечить себя на всю жизнь. Однако Фёдора эта учеба тяготила, его привлекал мир литературы. 

Вскоре отец умер. По официальной версии — от апоплексического удара. По неофициальной, поддерживаемой в том числе и некоторыми его родственниками, его убили крестьяне, которых он часто бранил. После смерти жены Михаил Достоевский начал часто и много пить, его характер совсем испортился, и он почём зря бранил крестьян, которые в конце концов убили его. 

После окончания учёбы Достоевский около года прослужил в Петербургской инженерной команде полевым инженером и вышел в отставку в чине поручика. 

Он твёрдо решил связать свою жизнь с литературой. Поначалу золотым дном ему казались переводы иностранной литературы. Он активно агитировал старшего брата заниматься вместе с ним переводами. Несколько его переводов даже были опубликованы в журналах, правда, без указания имени. 

Достоевский решает начать писать свои произведения. Правда, он не имеет связей в литературных кругах и из-за своей природной робости не знает, как к ним подступиться. Спасителем будущего великого писателя неожиданно выступил Дмитрий Григорович — его бывший однокурсник, бросивший скучную учёбу на инженера и вращавшийся в литературных кругах.

Он показал рукопись "Бедных людей" Некрасову, который нехотя прочитал её, пришёл в восторг и отнёс Белинскому, который тоже пришёл в восторг и потребовал немедленно найти Достоевского и привести к нему. 

Сам Белинский был всего лишь критиком, но его слово и авторитет в литературных кругах значили столь много, что по щелчку пальцев он мог вознести на вершину или стереть в прах почти любого писателя. 

Белинский похвалил начинающего писателя, что Достоевский воспринял с практически религиозным экстазом и потом всю жизнь вспоминал этот миг как один из счастливейших в жизни. 

Достоевский стремительно ворвался в столичные литературные круги, весь литературный Петербург с придыханием говорил о многообещающем писателе, будущем гении. От повсеместной похвалы и сам молодой Достоевский начал терять голову и в конце концов стал воспринимать себя как гения. И с той же лёгкостью, с какой он ворвался в столичную богему, он её разочаровал. 

Уже очень скоро над ним стали открыто посмеиваться в литературных кругах. Иногда повод к этому давал сам Достоевский, у которого произошло головокружение от успеха, иногда над ним смеялись из-за его явной неуклюжести. Молодой Достоевский был очень впечатлительным и нервным человеком и мог, например, упасть в обморок, когда его представляли какой-то даме. Прежние знакомые передразнивали Достоевского или открыто потешались над ним, что привело к его разрыву с Белинским и Некрасовым. Один из таких инцидентов положил начало многолетней вражде и соперничеству Достоевского и Тургенева, которые длились всю их жизнь. 

Следующее произведение Достоевского также не получило поддержки ни у критиков, ни у публики. Звезда начинающего писателя покатилась к закату. 

Вскоре Достоевский через литературные круги неожиданно очутился в политических, став завсегдатаем кружка петрашевцев, получивших такое название по фамилии их главного вдохновителя, Михаила Петрашевского. Петрашевцы были последователями французского утопического социалиста Фурье, отличавшегося весьма странными и необычными взглядами. Например, он искренне полагал, что в случае установления на Земле социалистической гармонии само Солнце начнёт светить ярче, что вызовет изменение климата, появление гигантских животных и растений, всем будет хватать ресурсов, и тому подобные вещи в духе средневековых утопистов. Впрочем, это были далеко не главные пункты его взглядов. 

В более поздние времена утвердилось мнение, что петрашевцев якобы наказали за чтение и распространение письма Белинского к Гоголю. Но это, разумеется, совершенно не так. За чтение письма, пусть даже и запрещённого, на каторгу было невозможно попасть. В действительности распространение письма было лишь одним из обвинений на будущем суде, причём самым мягким обвинением. На самом деле они по примеру будущих народовольцев планировали вести пропаганду свержения режима среди крестьян.

Любопытное воспоминание о петрашевцах оставил поэт Майков, также бывший завсегдатаем кружка:

"Приходит ко мне однажды вечером Достоевский на мою квартиру в дом Аничкова, — приходит в возбуждённом состоянии и говорит, что имеет ко мне важное поручение:

— Надо для общего дела уметь себя сдерживать. Вот нас семь человек: Спешнев, Мордвинов, Момбелли, Павел Филиппов, Григорьев, Владимир Милютин и я — мы восьмым выбрали вас; хотите ли вы вступить в общество?

— Но с какой целью?

— Конечно, с целью произвести переворот в России…" 

Очевидно, что никакого переворота они произвести в любом случае не сумели бы. Это был кружок, состоявший преимущественно из начинавших литераторов (также было несколько служащих и младших офицеров). Максимум их "революционной деятельности" — это открытие какой-нибудь полуподпольной типографии и размножение прокламаций и воззваний. Для большего у них не было ни возможностей, ни связей, ни влияния. 

Между тем за кружком давно следили. Генерал Липранди, служивший чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, давно уже внедрил в общество агента, который сообщал ему обо всех крамольных разговорах, ведущихся в кружке. 

Надо добавить, что царствование императора Николая началось с выступления декабристов, но следующие 20 лет никаких значимых политических тайных обществ практически не возникало, и, по сути, петрашевцы стали вторым значимым явлением в политическом подполье со времён декабристов.

Вполне возможно, что за обществом так и продолжали бы следить и дальше, содержание крамольных разговоров ложилось бы на стол к Липранди и никто бы не пострадал, но неожиданно случилась "Весна народов" — мощные революционные процессы, по принципу домино охватившие всю континентальную Европу. Кроме того, беспокойство вызывало наличие в кружке некоторого количества молодых офицеров, поскольку всем ещё памятны были события декабристского восстания. 

В конечном счёте император принял решение прекратить деятельность кружка. Арестованы были не все, лишь самые активные участники, входившие в состав "тайного общества", а не просто приходившие поболтать по пятницам. В их числе оказался Достоевский. 

Группа самых активных петрашевцев, включая Достоевского, была приговорена к расстрелу. Правда, почти сразу же смертная казнь была заменена всем каторгой на различные сроки, а затем император ещё смягчил наказание почти всем осуждённым. Однако они об этом не знали. Вероятно, император, смягчая им приговор, решил заодно припугнуть их. И в историю петрашевцы вошли в первую очередь благодаря инсценировке казни. 

В зимний день осуждённых вывели на Семёновский плац и объявили смертный приговор, а про  помилование сообщили в самый последний момент, когда уже были взведены ружья расстрельной команды. Вероятно, этот экзистенциальный предсмертный опыт оказал огромное влияние на всё будущее творчество Достоевского. Правда, самого Достоевского к расстрельному столбу не привязывали, "расстреливать" должны были по трое, и Достоевский был во второй тройке по списку, но к тому моменту уже стало известно, что всех помиловали. 

Вместо смертной казни он был приговорён к 4 годам каторги и отдаче в солдаты (то есть он лишался звания поручика). Каторга в те времена очень сильно отличалась от современной тюрьмы. За мелкие преступления на каторгу не отправляли, нужно было совершить действительно большое злодейство или государственное преступление, чтобы угодить туда. Но если уж человек попадал на каторгу, возврата не было. И вовсе не потому, что каторга была бессрочной. Просто после освобождения человек превращался в ссыльнопоселенца и всю последующую жизнь волен был заниматься чем угодно, но только в пределах Сибири.

В столицу и губернские города европейской части России он уже не мог вернуться. Отправка на каторгу означала вычёркивание человека из его прежнего общества: его лишали всех сословных званий, чинов и привилегий, его автоматически разводили с супругом и т.д. Теоретически, вернуться было можно, но для этого требовалось обратиться с ходатайством к самому императору. 

Достоевскому удалось невозможное. Он подружился в Семипалатинске с работавшим там бароном Александром Врангелем, который попросил своего знакомого, знаменитого тогда генерала Тотлебена, лично ходатайствовать у нового императора Александра II прощения для Достоевского. 

Прощение Достоевскому и группе других петрашевцев было даровано. Через 10 лет после ареста Достоевский вновь возвращается в Петербург, ему возвращают дворянский титул, а сам он возвращается как мученик, пострадавший за "народную правду".  

Достоевский уехал из Петербурга в х, а вернулся в Петербург в х. Это были совершенно разные эпохи, отличавшиеся друг от друга так же сильно, как советские е и российские е. В воздухе витал ветер перемен, Россия вставала на капиталистические рельсы и стремительно менялась, новый император в сравнении с предыдущим был почти вольнодумцем. Общество жило ожиданием грядущих грандиозных реформ.

После возвращения Достоевский уговаривает старшего брата открыть журнал. В те времена не было принято печатать отдельные книги, как это делается сейчас. Книжный рынок почти отсутствовал, печатать свои сочинения могли себе позволить только самые-самые знаменитые авторы. Большинство произведений печаталось в различных журналах, распространявшихся по подписке среди узкой аудитории. Издатели журналов были царями и богами, они решали, сколько платить авторам, они решали, что печатать, они договаривались с цензурными ведомствами по поводу возможных щекотливых моментов. 

Достоевские открывают журнал "Время", в котором они печатают "Записки из мёртвого дома", которые произвели эффект разорвавшейся бомбы. Это было первое в истории русской литературы произведение, героями которого были каторжане.

Более того, Достоевский стал первым русским писателем, побывавшим на каторге. Это уникальное произведение вмиг вернуло писателю утраченные за предыдущие годы позиции. 

Достоевский твёрдо намерен стать профессиональным писателем, то есть зарабатывать литературным трудом. В то время это было не очень распространённым явлением. Литература была уделом богатых людей. Более того, не только богатых, но и праздных. Поскольку требовала массы свободного времени и наличия больших капиталов, чтобы не беспокоиться о хлебе насущном. Почти все писатели прежних лет — выходцы из богатых аристократических семей или наследники огромных состояний. Достоевский одним из первых превращает ремесло писателя в средство к существованию. 

Поначалу дела у братьев идут хорошо. Достоевский отправляется в путешествие по Европе, где его, как трясина, затягивает страсть к игре. Достоевский и раньше отличался азартностью и проигрывал немало денег в бильярд, но рулетка просто сводила его с ума (при этом популярный тогда карточный преферанс он презирал и искренне недоумевал, как люди могут тратить время на подобную ерунду). Он был одержим идеей создать идеальную систему, которая позволит ему всегда выигрывать, и, как ему казалось, создал её. Однако система каждый раз давала сбой, но Достоевский винил в этом не саму систему, а себя, он считал, что он недостаточно хладнокровен, а система идеальна и работает. 

Нельзя сказать, что Достоевскому не везло, иногда он выигрывал очень внушительные суммы, но почти сразу же проигрывал их и даже залезал в долги, чтобы отыграться. 

В казино Висбадена Достоевский поначалу выиграл достаточно крупную сумму, но вскоре настолько проигрался, что задолжал даже хозяину отеля, в котором жил. В отчаянии писатель рассылал всем знакомым и друзьям письма с мольбами выслать денег, чтобы расплатиться хотя бы с хозяином отеля, который всё это время держал его на хлебе и воде. 

Чтобы расплатиться по многочисленным долгам, в том числе и умершего брата, чьи долги он по-братски принял на себя, Достоевский подписывает кабальный и унизительный контракт с издателем Стелловским, обязуясь в кратчайшие сроки написать роман. Так появляется "Игрок" — один из самых знаменитых романов Достоевского, отчасти биографический. Вероятно, это одна из самых необычных предысторий написания великого романа в истории литературы. Также благодаря этому роману Достоевский познакомился со своей второй женой — Анной Сниткиной, которую он нанял стенографисткой, чтобы ускорить написание романа, и влюбился в процессе работы. Именно этой женщине Достоевский обязан спасением из бездны игромании и некоторой финансовой стабилизацией. 

Игроманские запои продолжались и при новой жене. В году он снова проигрывается в пух и прах в одном из немецких казино и пишет жене слёзное письмо с просьбой выслать денег, чтобы расплатиться по долгам перед хозяином отеля. Он весьма убедительно описывает жене все свои ошибки и клянётся, что теперь-то уж точно не будет играть и возвращается домой. А через день шлёт новое отчаянное письмо, в котором сообщает, что он проиграл и те деньги, которые жена выслала ему на оплату долгов, и просит выслать новые. 

Однажды Достоевскому пришло в голову, что его система выигрышей не работает потому, что ему не хватает хладнокровия в ключевые моменты, поэтому его должен сопровождать более спокойный человек. Он стал брать в заграничные вояжи свою жену, которой пришлось сполна познать недуг мужа. Достоевский проигрывал все деньги, закладывал украшения и платья жены, чтобы расплатиться по долгам, после чего возвращался в слезах и признавался, что проиграл и те деньги, которые предназначались для возврата долгов. 

Достоевский 10 лет провёл в игроманском угаре, всё надеясь выиграть огромную сумму, чтобы расплатиться со всеми долгами, но после очередного проигрыша писателя внезапно "отпустило", о чём он с удовольствием написал жене. С апреля года Достоевский больше никогда не подходил к рулетке. 

Деньги играют важную роль во многих романах Достоевского. Они сводят героев с ума и толкают на самые страшные преступления. Они были важной темой и для самого Достоевского. Он играл в рулетку не потому, что ему нравился процесс, а потому, что был одержим навязчивой идеей выиграть крупную сумму. При этом Достоевский добился цели, которую себе ставил, он стал профессиональным литератором и зарабатывал только писательским трудом, что было относительно редким явлением в те времена, когда писателями были либо праздные богачи, либо высокопоставленные чиновники. 

Достоевский не был самым высокооплачиваемым писателем в стране, но зарабатывал достаточно. Сам он оценивал свой средний годовой доход в 8—10 тысяч рублей, что позволяло ему ни в чём себе не отказывать и содержать семью.

При этом Достоевский совершенно не умел управляться с деньгами. Один его приятель вспоминал, что юный Достоевский в годы учёбы однажды получил из дома тысячу рублей (сумму, которой студенту хватило бы почти на год жизни), но уже не следующий день вынужден был занимать у него 5 рублей. 

Несмотря на неплохой доход, Достоевский постоянно был в долгах, доходило до того, что он вынужден был скрываться от кредиторов. Своего племянника в письме, присланном из Москвы, он просил ни в коем случае не раскрывать его местонахождение кредиторам. 

Ситуация улучшилась только в е, когда его жена взяла на себя все финансовые вопросы и стабилизировала бюджет, а сам Достоевский наконец отказался от игры в казино. 

Достоевский конкурировал за звание главного русского писателя с двумя выдающимися современниками: Тургеневым и Толстым. С Тургеневым конкуренция была особо острой, поскольку дополнялась ещё и личной враждой, возникшей ещё в молодые годы в литературных кружках столицы. Поначалу наиболее высоко котировался Тургенев, затем пальму первенства перехватил Толстой. Но к концу жизни Достоевский сравнялся с Толстым. 

Достоевского часто критиковали за бедность языка. Выдающийся художник слова Бунин морщился: "Знаете, почему у Достоевского нет описаний природы? Да потому что он не умеет писать!" Язык Достоевского действительно не поражал воображение, однако он брал другим: глубочайшим психологизмом, исследованием самых потаённых уголков души.

В "Бесах" он выступает уже не как писатель, а как пророк и визионер. В сцене бала, в описании одного из выступавших революционеров, ясно угадывается грядущий вождь пролетариата Ленин: "Улыбок не примерял, хотя часто и плотоядно улыбался. Ростом он был мал, лет сорока на вид, лысый и плешивый, с седоватою бородкой, одет прилично. Но всего интереснее было, что он с каждым поворотом подымал вверх свой правый кулак, мотал им в воздухе над головою и вдруг опускал его вниз, как будто разбивая в прах какого-то сопротивника". 

Достоевский признавал, что его язык нельзя оценить как вершину мастерства, но на это у него были вполне убедительные аргументы. И Тургенев (потомственный миллионер), и Толстой (аристократ-миллионер) никогда ни в чём не нуждались и могли позволить себе потратить год на то, чтобы обдумать, как лучше сформулировать пару строк из произведения.

Тогда как Достоевский творил в условиях жесточайшего цейтнота, подгоняемый растущими долгами и нетерпеливыми издателями. "Игрок" был написан с нуля за невероятные 26 дней. При этом Тургенев за почти полувековой период творчества написал 5 романов, как и Толстой за более чем летний период. Тогда как Достоевский за 25 лет творчества создал 8 полноценных романов. 

Достоевский ещё при жизни утвердился в России в роли одного из главных писателей. А после его смерти началось триумфальное шествие его произведений по западным странам, где случился настоящий вал изданий его сочинений. 

Творчество Достоевского оказало огромное влияние на мировую культуру не только XIX, но и XX века. Великие мастера оценивали его труды по-разному. Набоков и Бунин считали, что он не умел писать.

Горький полагал его вторым гением в литературе после Шекспира, но гением злым. Ницше писал, что Достоевский был единственным психологом, у которого он учился. Эйнштейн считал "Братьев Карамазовых" величайшей из прочитанных им книг, а папа римский Бенедикт XVI цитировал Достоевского в своих энцикликах.

Многими исследователями Достоевский рассматривается как предтеча и вдохновитель экзистенциализма — одного из самых влиятельных философских течений ХХ века. В западном мире он считается одним из двух главных русских писателей (наряду с Толстым) и является неотъемлемой частью также и общемировой культуры, о чём красноречиво говорит огромное количество экранизаций, театральных постановок и переизданий Достоевского. 

В России у наследия Достоевского была более сложная судьба. При жизни он был признанным гением и великим мастером, но случившаяся в ХХ веке революция спутала карты. Для большевиков Достоевский, начинавший как революционер, а закончивший как христианин и консерватор, был раздражителем.

Ленин ужасно не любил его творчество. "Преступление и наказание" он называл "морализирующей блевотиной" и "покаянным кликушеством". "Бесов" Ленин, по собственному признанию, "перечитал и швырнул в сторону", а "Братьев Карамазовых" он "начал читать, но от сцен в монастыре стошнило". 

Тем не менее, вопреки популярному мифу, Достоевский никогда не запрещался в СССР. В те времена в СССР было три главных писателя: Маркс/Энгельс, Ленин и Горький (в отдельные периоды добавлялся Сталин). Достоевский с его взглядами совершенно не вписывался в эту компанию и особой популярностью не пользовался. 

Второе рождение Достоевского состоялось уже при Хрущёве. В послевоенные годы мировой кинематограф испытал новый виток интереса к писателю. В м году Куросава экранизирует "Идиота". В м французы снимают "Преступление и наказание" с тогда уже великим Жаном Габеном. В м Висконти снимает "Белые ночи" с Мастрояни в главной роли и получает награду Венецианского кинофестиваля. В м американцы снимают "Братьев Карамазовых", фильм входит в десятку лучших фильмов года. 

В СССР, разумеется, не могли не заметить всплеск интереса к писателю и рассудили, что негоже отдавать товарища Достоевского в лапы буржуев. Один из самых статусных советских режиссёров, Иван Пырьев, снимает сначала "Идиота", а затем "Братьев Карамазовых". Одновременно начинается переиздание работ Достоевского невиданными ранее тиражами в сотни тысяч экземпляров. К брежневским временам Достоевский вернул себе статус неоспоримого классика русской литературы. 

Подробнее

Введение

Исторически, первые описания болезненной страсти к игре были даны не врачами или учеными, а литераторами и во многом на основании своего собственного опыта. Достаточно упомянуть Ф.М. Достоевского с его самым «автобиографическим» произведением «Игрок». Он подробно, последовательно описал становление, динамику и прогрессирование зависимости от игры в рулетку. Немаловажно упоминание того факта, что в романе «Игрок» игровая зависимость у главного героя формируется и разворачивается на фоне глубокой сексуальной фрустрации, неудовлетворенности, соперничества, отвержения, «любовного треугольника» – неразделенной любви и страсти. Будучи гениальным писателем Ф.М. Достоевский глубинно исследовал и описал субъективный внутренний мир, страсти и желания бурлящие в душе и теле азартного игрока. Он показал, какие иллюзии игрок питает, как глупо и расточительно обращается с долгожданным огромным выигрышем, который к немалому удивлению не делает его богатым, счастливым и любимым. В финале романа «Игрок» Ф.М. Достоевский показывает, что главный герой оставляет объект (объекты) своей любви и вытесняет свой эротический интерес, замещая его страстью к игре [5].

Современные исследователи игровой зависимости делают акцент на диагностике у пациентов-игроков наследственной отягощенности, аффективных и тревожных расстройств, симптомов химической зависимости, обсессивно-компульсивного расстройства, признаков синдрома дефицита внимания с гиперактивностью (в анамнезе) и различных нарушений личности [11, 12, 13, 14, 15, 17, 18]. Тема сексуальности пациентов, преимущественно рассматривается через призму гендерной проблематики – в контексте преобладания среди пациентов зависимых от игры лиц мужского пола [16, 20].

Некоторые авторы в частности А.О. Бухановский, с коллегами указывали, что среди патологических игроков: «…преобладали пациенты со средней и среднеслабой половой конституцией», у которых отмечалась – «редукция романтической стадии в психосексуальном развитии» [3]. Данные авторы рассматривали выявленные особенности половой конституции игроков, как одни из факторов риска формирования патологического гемблинга. Другие исследователи выявляли у пациентов параллельно игровой аддикции признаки сексуальной зависимости (компульсивного сексуального поведения) [18].

В целом следует отметить, что тема психосексуальности игроков, взаимосвязь сексуальной активности пациентов и игры описана не полно. Между тем конфликты вокруг сексуальности психоаналитически ориентированные авторы традиционно рассматривают как центральные в этиологии и патогенезе игровой зависимости [1, 8, 9].

Цель: на девяти клинических примерах из нашей практики продемонстрировать, описать и осмыслить некоторые особенности (аспекты) психосексуальности (сексуальных паттернов и взаимосвязи сексуальной активности с игрой) у патологических азартных игроков (шифр диагноза по МКБ – F ).

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Выборка: изученную выборку составляли пациенты, первично обратившиеся в Центр лечения и профилактики игровой зависимости при НД №12 УЗ ЮЗАО г. Москвы из-за проблем с азартными играми в период с по года. Обследовано 9 пациентов с верифицированным диагнозом: «Патологическая склонность к азартным играм» (F) – из их 7 мужчин (77,7%) и 2 женщины (22,3%). По возрасту, больные распределились следующим образом. Возраст пациентов от 25 до 51 года. Средний возраст составлял 36,8 +7,94 лет. Все пациенты дали согласие на исследование и последующую реабилитацию в амбулаторной реабилитационной программе «Вне Игры» [2].

Критерии включения: Включались пациенты, у которых врачом психиатром-наркологом была первично диагностирована «Патологическая склонность к азартным играм» в соответствии с критериями МКБ (F).

Критериями исключения: Пациенты моложе 18 лет. Пациенты со склонностью к азартным играм и заключению пари (Z по МКБ). Пациенты с маниакально-депрессивным психозом, циклотимией и шизофренией.

Методы исследования: Основным методом был клинико-анамнестический и клинико-феноменологический. Феноменология – это изучение опыта. Феноменологические исследования: ограничиваются пределами опыта рассматриваемого в границах сознания и формулируют свои данные с точки зрения субъекта [7].

С пациентами был установлен хороший контакт, им гарантировалась конфиденциальность и анонимность. Место и способы проведения беседы способствовали получению правдивых и развернутых (полных) ответов.

Обработку полученных результатов проводили с использованием статистического пакета Microsoft Excel.

Социально-демографические показатели пациентов.

Образовательный ценз: Законченное среднее образование у 2-х человек (22,3%). Среднее специальное образование у 3-х человек (33,3%). Высшее образование у 4-х человек (44,4%).

Семейный статус: В официально зарегистрированном браке состоят 6 человек. Разведены – 3 человека. Дети есть у 8 пациентов. Количество детей от 1 до 2. Возраст детей от 1 года до 26 лет.

Трудовая деятельность: На момент обследования все пациенты были трудоустроены и работали полное время. Руководящие должности занимали 3 человека (33,3%). Частным предпринимательством (собственный бизнес) занимались 3 человека (33,3%). Физическим трудом занимался только 1 пациент (11,1%). Все без исключения пациенты считают себя высоко квалифицированными специалистами в своей сфере.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Игровой анамнез. На момент обследования общий стаж участия в азартных играх находился в пределах от 1 года до 17 лет. В среднем игровой стаж равнялся 7,8 +4,64 годам. Возраст начала участия в азартных играх с 18 до х лет. Виды азартных игр, в которые играют пациенты: Игры в игровые автоматы – 7 человек. Карточные игры (Покер) – 1 человек. Рулетка – 1 человек. Места, где пациенты участвовали в азартных играх: в зале игровых автоматов – 7 человек, в казино – 2 человека. Частота игры за последний год. Результаты представлены в табл. 1.

Таблица 1.

Для патологических игроков в целом характерна пассивная позиция относительно собственного выздоровления. Многие игроки занимают пассивно-высокомерную позицию по отношению к психологу или врачу. Типичное их послание без слов: «Ну, вот я пришел, давайте лечите меня». Визит к специалисту по поводу лечения зависимости воспринимается многим на манер посещения врача-стоматолога. Игроки зачастую полагают, что достаточно зайти, сесть в кресло и открыть рот – все остальное специалист сделает сам. Отсюда проистекает частота запросов и просьб, загипнотизировать их, применить воспитательные и запретительные меры, «дать верные установки», «внушить идеи о вреде игры» и т.д. В анамнезе у таких игроков есть истории обращения за помощью к экстрасенсам, бабкам-гадалкам, знахаркам. Некоторые пытались лечиться заговорами, снимали порчу, сглаз и/или прибегали к методам «плацебо-опосредованной суггестии» осуществляемыми врачами-наркологами под названием: «Кодирование», «Торпедо», «25 кадр» и т.д.

Эффект от подобных процедур (представляемых собой по сути «исцеление переносом») обычно краткосрочен и нестоек, что однако, не мешает пациентам жаждать его повторения. Такие методы лечения выгодны обеим сторонам, ибо одна сторона легко зарабатывает деньги, а вторая сторона – пациенты получают своеобразную «индульгенцию» для продолжения игры, следуя логике: «Я хотел бросить играть («Я – хороший») – Я лечился у специалиста – Я пошел в казино, чтобы проверить эффективность лечения – Оказалось, что меня плохо лечили! – Поэтому я снова играю» («Я не виноват»).

Игроки прячут от самих себя свое наслаждение, получаемое в игре, и пытаются убедить себя и своего психолога в том, что они играют лишь исключительно ради денег и выигрыша. Особенно трогательно из уст игроков звучат истории о том, что они, дескать, играют лишь ради того чтобы «отыграться», то есть вернуть себе назад свои же потраченные ранее на игру деньги. Не дай бог, что их заподозрят в алчности, жадности, стяжательстве и желании обогатиться за чужой счет! Они пытаются выставить себя как людей, имеющих исключительно финансово-долговые проблемы, вроде обманутых вкладчиков разорившегося банка или лиц пострадавших по вине мошенников.

На основании нашего опыта работы мы полагаем, что начальной точкой отчета терапии патологических игроков является понимание психолога (психотерапевта), что пациенты играют не ради денег. Деньги являются «входным билетом», пропуском в мир удовольствия и способом хоть как-то его соизмерить. Мы полагаем, что игроки играют ради удовольствия. Предвкушение азарта, удовольствие от стремления к удовольствию от игры, азартная игра, игровой процесс для патологических игроков сам по себе становится (является) формой и источником получения наслаждения.

В своей работе «Достоевский и отцеубийство» () профессор Зигмунд Фрейд обращает свое внимание на небольшой рассказ Стефана Цвейга «Двадцать четыре часа из жизни женщины» [9]. В нем, рано овдовевшая женщина, мать двух сыновей, оказывается в одном казино, где ее внимание привлекают руки одного юноши игрока, который проигрывает все и уходит из игорного дома с намерением покончить жизнь самоубийством. Она следует за ним, соблазняет его, дает ему деньги, берет с него слово не играть и уехать из города. На следующий день они расстаются. Затем, вернувшись в казино, она обнаруживает там этого молодого человека, как ни в чём не бывало продолжающего играть. Она с возмущением напоминает ему о данной ей клятве. Он же в ответ с ненавистью швыряет ей деньги, выговаривая за то, что она сорвала ему игру. Расстроенная она уезжает из города, в последствии узнав, что юноша все же покончил собой.

З. Фрейд обращает внимание на то, что молодой человек «губит себя собственными руками» и дает следующую интерпретацию зависимости от участия в азартных играх: «Грех» онанизма замещается (выделено нами) пороком страсти к игре… Непреодолимость этого соблазна, искренние и никогда не сдерживаемые клятвы никогда больше не делать этого, дурманящие голову наслаждение и мучащая нас совесть, которая нашептывает, что мы будто бы губим себя сами (самоубийство), – все это при замене онанизма игрой остается неизменным» [9].

Клиническая виньетка № 1.

Пациентка А., образование высшее экономическое, частный предприниматель, 40 лет, мать двоих детей, разведена, пристрастилась к игре в рулетку. Общий стаж игры 6 лет. После «игрового запоя», длившегося больше недели, напоминающего по ее описанию маниакальный эпизод, во время которого, она фактически спала не более 2-х часов в сутки (причем преимущественно во время поездок на такси). Почти не ничего не ела, пила кофе литрами и выкуривала по пачки сигарет в сутки. Она, курсируя из одного казино в другое, играла по сумасшедшим ставкам, сначала на свои личные деньги, а ближе к финалу на деньги фирмы. Пациентка А. своим поведением вводила в недоумение сотрудников игорных заведений, которые, отработав свою смену и отдохнув дома в свои выходные и вернувшись на работу, находили ее, продолжающую сидеть за игровым столом играющую, как ни в чем, ни бывало.

После окончания запойного игрового эпизода, стоившего ей развалом ее бизнеса и окончательным крахом ее семейной жизни, пациентка «закодировалась» от игры в казино у одного частного врача. После подобной «кодировки» она сказала себе, что игры в казино больше не для нее. Пациентка А. решила, что теперь она будет играть в игровые аппараты, размер ставок в которых существенно меньше. Перепробовав массу разнообразных игровых автоматов, она остановила свой выбор на слот-машинах, чей визуальный ряд на крутящихся барабанах представлял собой изображения мультипликационных героев и символов, весьма инфантильных по содержанию. Игра на таких аппаратах, помимо вращения перед глазами чрезвычайно примитивных мультяшных образов, сопровождалась соответствующей «детской» музыкой. По словам пациентки, игра в такие аппараты (а она играла практически каждый день) доставляла ей не с чем несравнимое удовольствие. Играя, она возбуждалась сексуально, у нее возникала сухость во рту, эрекция сосков и увлажнение влагалища. После игры, она хорошо себя чувствовала, у нее улучшалось настроение, тревоги и заботы уходили на задний план.

Клиническая виньетка № 2.

Пациент В., экономист по образованию, частный предприниматель, 38 лет, женат, детей нет. Общий стаж игры в игровые автоматы более 12 лет. Последний год, предшествующий обращению к нам за помощью, пациент В. играл с частотой раза в неделю. Проблемы, возникшие из-за игры, финансовые потери и крах попыток самостоятельно решить проблему, побудили его в году искать помощи у врача-психиатра. Пациенту В. врачом было назначено медикаментозное лечение, и он в течение трех месяцев принимал нейролептик (неулептил). Лечение было в целом эффективным, и пациент воздерживался от участия в азартных играх около года. Однажды он, не планируя играть, зашел в казино с целью встретиться с деловым партнером. Его партнер по бизнесу в этот момент играл в автоматы и пациент В., начал наблюдать за его игрой. В процессе наблюдения за игрой, в которой он «болел» за партнера у него возникла тяга сыграть и вскоре он сам сел за игру. За этим поступком последовали нескольких часов напряженной игры, во время которой он периодически выигрывал и проигрывал, переживая то падения то взлеты. В конце концов, когда пациент все-таки выиграл крупную сумму денег – сорвал «Джек Пот» – у него произошла непроизвольная эякуляция.

В приведенных выше клинических примерах из нашей практики показано, что азартная игра сама по себе, стала для пациентов непосредственным способом получения эротического удовольствия.

Азартная игра согласно З. Фрейду – выступает как симптом, посредством которого индивидуум аутоэротически удовлетворяет свои сексуальные импульсы. Конфликт вокруг игры рассматривался, как «новое издание» детской и подростковой мастурбации у взрослого индивидуума, в котором акт игры выступает как суррогатное сексуальное возбуждение.

«Грех» онанизма является не только замещением порока страсти к игре… но и расцветает параллельно с ним.

Клиническая виньетка № 3.

Пациент С., инженер по образованию, 25 лет, женат, есть дочь. Играет в игровые автоматы практически ежедневно. Общий стаж игры всего 1 год. Постепенно, во время игры у него сложился определенный характерный паттерн. Играя, пациент постепенно увеличивал ставки до максимально возможных, на данном типе аппарата. В процессе игры его возбуждение нарастало в геометрической прогрессии по мере увеличения размера ставки. Если во время решающей «бонусной» игры, он выигрывал, то его захватывало возбуждение такой силы, что он с трудом мог себя контролировать. Свои переживания он описывал как взрыв возбуждения, триумф всемогущества, ощущение головокружительного полета, успеха и удачи. Выиграв, он просил сотрудников игрового заведения выдать причитающиеся ему деньги. После этого, а иногда и не дожидаясь, пациент С. бежал в туалет, где начинал отчаянно мастурбировать. Его победа в игре буквально соответствовала оргазму.

О. Фенихель в своем фундаментальном труде «Психоаналитическая теория неврозов», () писал: «Занятия мастурбацией тоже представляют собой своеобразную игру, и в этом ее сходство с азартными играми. Психологическая функция игры состоит в избавлении от крайнего напряжения посредством его повторения или предвосхищения в произвольно избранных степени и времени. В детстве и подростковом возрасте мастурбация – в известном смысле, игра сексуальным возбуждением, знакомство эго с этим возбуждением и обучение его контролировать» [8]. О. Фенихель полагал, что страсть к азартным играм, является специфическим смещенным конфликтом вокруг мастурбации: «Возбуждение от игры соответствует сексуальному возбуждению: победа – оргазму, проигрыш – наказанию кастрацией» [8].

Для некоторых игроков азартная игра становится способом получения предвозбуждения, формой «предварительных ласк», условием реализации сексуальности. Сексуальность субъекта становится подчиненной определенным внешним обстоятельствам – или самим актом игры или ее результатом (итогом).

Клиническая виньетка № 4.

Пациентка D., молодая привлекательная женщина, 26 лет, замужем есть дочь, образование средне-специальное, занимается бухгалтерским учетом. Общий стаж игры в игровые автоматы более пяти лет. Игра дорого обошлась пациентке – из-за долгов ее семье пришлось продать дачу, а с нее взять клятву, что она больше играть не будет. Но, несмотря на это, через некоторое время, она постепенно вернулась к игре. В последний год – полтора, предшествующий обращению за помощью, она втайне от своей семьи играла практически каждый день по одному – двум часам. Если игра была невозможна по каким-то причинам, например из-за отсутствия денег или невозможности выделить время, то она очень расстраивалась и начинала фантазировать на тему игры. Фактически, пациентка D. начинала грезить наяву, вспоминать прошлые игры, планировать будущие, «переигрывать» неудачные игры и т.д. В этот момент она возбуждалась, у нее на ее лице окружающие могли заметить блаженную улыбку и выражение удовольствия и предвкушения. При этом сексуальная жизнь со своим мужем мало интересовала пациентку. Она не отказывала ему в сексе, так как зависела от него в эмоциональном и материальном плане и иногда, во время секса с ним, представляла себе сцены азартных игр. Приходя домой после удачной игры, пациентка D. могла порадовать своего мужа приглашением к занятию сексом, который одновременно был и искуплением ее вины за игру и реализацией радостного возбуждения полученного ей в игровом зале.

Клиническая виньетка № 5.

Пациент E., 39 лет, образование среднее, занимает должность управляющего крупным бизнесом, женат, имеет дочь-подростка. На протяжении последних пяти лет играл исключительно в рулетку в крупных и престижных московских казино. Частота игры в последний год раза в неделю. Если, играя, пациент E. выигрывал, то тут же возбуждался сексуально и выигранные деньги тратил на разгул с проститутками. Пациент E. в этот момент хотел получить все по «высшему разряду» и не останавливался ни перед чем, потакая всем своим порокам и слабостям. Он брал такси и вез жриц любви в гостиницу или сауну, алкоголизировался, зачастую отмечая, что обычные дозы алкоголя его «не берут». Часто вместе со своим другом-игроком после удачной игры в рулетку пациент ударялся в кутеж, который иногда продолжался сутками, во время которого он отчаянно пытался наконец-то разрядить сексуальное возбуждение и получить нарциссическое удовлетворение от своей потенции. В этот момент он был готов следовать любому своему побуждению или минутному порыву. Его совесть в этот момент позволяла ему абсолютно все. Не было никаких границ и ограничений, любая его прихоть должна была тут же удовлетворяться. Пациент E. забывал о своих планах, обещаниях, обязательствах перед другими людьми и своей семьей, которых часто, даже не соизволял предупредить о своем исчезновении. После завершения подобного эпизода пациент чувствовал разочарование, опустошение, досаду и свою вину, но что не мало важно, не принимал каких-либо шагов, чтобы положить конец подобной практике.

Необходимо также отметить, что если пациент E. проигрывал, то он испытывая чувство досады, возвращался домой, где его ждала жена. В этом случае он не отмечал у себя ни сексуальных фантазий, ни сексуальных желаний.

В описанных примерах показано, что азартная игра для данных субъектов стала способом получения предварительного возбуждения, своеобразной формой «предварительных ласк». В работе «Экономическая проблема мазохизма» () З. Фрейд указывал: «В серии ощущений, связанных с напряжением, мы, как кажется, непосредственно чувствуем прирост и убыль величин раздражения, и нельзя сомневаться в том, что имеются приносящие удовольствие напряже­ния и приносящие неудовольствие спады напряжения. Состояние сексуального возбуждения – яркий пример подобного связанного с удовольствием увеличения раз­дражения, но, конечно же, не единственный» [10]. Само по себе это предвозбуждение не дает разрядки – напротив оно ведет к еще большему нарастанию напряжения, создает и готовит почву для последующего сброса напряжения через оргазм.

Однако, для некоторых субъектов в отличие, например от пациента E., для которого именно выигрыш в игре являлся непосредственным условием реализации его сексуальности, таким условием является исключительно проигрыш.

Клиническая виньетка № 6.

Пациент F. частный предприниматель 36 лет, образование среднее, женат, имеет сына-подростка. Общий стаж игры больше 10 лет, играет исключительно в карточные игры раза в неделю. На протяжении многих лет он считал себя «Профессиональным игроком в Покер». Подобное убеждение мешало пациенту соотносить свои фантазии относительно своего «профессионализма» с фактами. Из-за игры и соответственно многочисленных и регулярных проигрышей, он многократно влезал в крупные долги, закладывал имущество и продавал свой автомобиль. После череды крупных проигрышей пациент F. принимал «окончательное решение» бросить играть. Однако, отказ от игры продолжался недолго. Воздерживаясь от игры в течение от нескольких недель до нескольких месяцев, пациент F. «окрыленный успехом» быстро убеждал себя в том, что он может вернуться к игре и «играть нечасто и по маленькой ставке». Все вскоре возвращалось на круги своя, так как с его слов: «играть по маленькой ставке оказывалось совсем не интересно».

Финансовый крах, преследование обманутых им кредиторов, огромные долги, вынужденная продажа собственного бизнеса, 3-х комнатной квартиры в г. Москве не поколебала убежденности пациента в его «профессионализме». Только угроза развода со стороны жены заставила его приступить к лечению и дать ей торжественную клятву, что он играть больше никогда не будет. Пациент F. «покаялся» перед своей женой, рассказав ей, впервые в жизни, об истинных масштабах своих финансовых проблем. И будучи предприимчивым человеком, быстро убедил ее продать принадлежащее ей недвижимое имущество (полученное по наследству от родителей), чтобы он мог без проблем рассчитаться с долгами.

Когда пациент F. играл, у него сложился определенный характерный паттерн. Если он проигрывал (а это было регулярно), после короткого эпизода разочарования из-за потери денег и неудачи, у него возникало сильное сексуальное влечение к своей жене. Прямо из казино пациент мчался домой, чтобы заняться с ней сексом. После многократных соитий пациент F. чувствовал себя удовлетворенным, очень гордым за свою потенцию и свою способность доставлять жене удовольствие и мгновенно забывал о своем проигрыше.

Можно предположить, что сексуальная активность пациента F. носила отчетливо защитный характер, представляя собой «уничтожение сделанного», имела характер отреагирования и помогала ему восстанавливать его рухнувшую самооценку «Профессионального игрока в Покер». В «Критическом словаре психоанализа» Ч. Райкрофт () дает следующее определение этой защиты: «Уничтожение сделанногомеханизм, позволяющий субъекту сделать так, будто предшествующей мысли или действия вовсе не было. «Это, так сказать, негативная магия, она старается… «выветрить» не только последствия некоторого события (или переживания, или впечатления), но и само это событие… В обсессивном неврозе этот прием… встречается прежде всего в «двухфазных» симптомах, в которых первое действие аннулируется вторым, так что получается, будто не было ни одного действия, тогда как в действительности были оба» – Freud ()» [7].

«Уничтожение сделанного», которое предположительно осуществлял пациент F. отменяло его игровую неудачу сексуальным успехом. Ритуальный сексуальный акт избавлял его от чувства вины перед женой за игру, хроническую ложь и то, каким образом он распоряжается семейным бюджетом. Пациент F. также очень гордился своими сексуальными способностями, считал их проявлением мужественности и представлял нам свое поведение как одно из своих несомненных достоинств.

Сексуальная жизнь игроков в процессе формирования зависимости зачастую начинает разрушаться и замещаться игровой активностью. Постепенно сексуальность становится выхолощенной, обесцененной и иногда сведенной к нулю.

Клиническая виньетка № 7.

Пациент G. менеджер по продажам, образование средне-специальное, 35 лет, проживает с матерью, есть сын от первого брака, судьбой которого он не интересуется. Играет в игровые автоматы, изредка в рулетку. Общий стаж игры 17 лет. Неоднократно пытался прекратить играть, посещал группы самопомощи «Анонимных Игроков», лежал в коммерческих реабилитационных центрах, но без особого результата. После совершенной из-за игровых долгов суицидальной попытки в году он оказался на лечении в городской психиатрической больнице. Выписавшись домой после лечения, пациент продолжил играть. Последний год, предшествующий обращению к нам за помощью, он играл ежедневно.

Пациент G. очень любопытен, импульсивен и высокомерен, склонен к переоценке своих интеллектуальных способностей (весьма ограниченных по факту). Он был убежден в своем превосходстве над обычными людьми, особенно над не игроками. Быть игроком, для пациента, означало принадлежать к особой, избранной касте, посвященной в некую тайну и практикующих недоступные для прочих практики. Пациент G. пытался преподнести нам себя чуть ли не жителем Гёссевской Касталии, страны интеллектуалов и духовной элиты – «магистров игры». Он с ноткой презрения отзывался о прочих людях, особенно о «всякой швали типа алкоголиков или наркоманов», что однако, совершенно не мешало ему систематически алкоголизироваться и употреблять нелегальные наркотические средства.

Играя в азартные игры, пациент G. чувствовал нарастающий интерес к ним и забывал обо всем на свете. Он искренне полагал что, играя в азартные игры, он развивает свой интеллект, математические способности и становиться более рациональным. Пациент G. очень полагался на свой интеллект, что не мешало ему совершать очевидные просчеты и грубые логические ошибки.

Когда его гражданская жена с возмущением указала ему, что у них в последний месяц не было секса, пациент очень удивился и не поверил ей, пообещав, что непременно займется с ней сексом «завтра». Что, разумеется, не было им сделано, но это не было для пациента G. проблемой. Его сексуальные фантазии постепенно, по мере усиления включенности в игры, становились все более бедными, интерес к противоположному полу прогрессивно уменьшался. Пациент перестал мастурбировать, к нему снова вернулись поллюции. Весь его интерес отныне сосредоточился на играх, обстоятельствах с ними связанными, розыгрышах, фантазировании на темы «бонусов», «особых комбинациях», «везении», «удаче», «особой системе», и о том, как прекрасна будет жизнь после получения «большого куша» и т.д. Расставание с гражданской женой (с которой он прожил 5 лет) со слов пациента «прошло для него совсем незаметно». Он преспокойно вернулся жить к матери очень обрадованный тем фактом, что не надо больше платить за аренду квартиры и питание. Он был очень рад тем фактом, что сэкономленные деньги он мог тратить на финансирование игры. Никаких проблем в отсутствии у него сексуальной жизни пациент G. не видел. Напротив, он считал это отсутствие своим достоинством и преимуществом и полагал, что он стал еще лучше благодаря этому отказу.

Шандор Радо (), исследуя аддикции, описал желание субъекта непосредственно получить опьяняющий эффект – «фарматоксический оргазм» – удовольствие, моделью которого является оргазм сексуальный. Искусственный «фарматоксический оргазм» вступает в соперничество с естественной формой сексуального удовлетворения и имеет для переживающего его индивидуума преимущество в сравнении с удовольствием эротическим [6]. Зачастую игроки убирают со сцены сексуальную жизнь заменяя ее игрой.

Клиническая виньетка № 8.

Пациент H. 42 года образование средне-специальное, работает строителем, подрабатывает частным извозом, арендует комнату в паре с другим рабочим. Разведен, есть взрослая дочь. Игрок в игровые автоматы стаж игры 7 лет. Играет преимущественно в одном и том же игровом зале находящимся в шаговой доступности от дома, где является постоянным клиентом. Последний год, предшествующий обращению к нам он играл с частотой раза в неделю. Пациент H. был очень горд тем фактом, что он имеет «Почетную золотую карточку гостя», имеет «привилегии Vip игрока» и тем, что персонал игрового клуба знает его в лицо и даже по имени. Приходя в клуб играть, у пациента H. возникало ощущение, что он пришел к себе домой.

Сексуальная жизнь пациента H. на протяжении нескольких лет сводилась к эпизодической мастурбации. Он не искал встреч с женщинами и свою асексуальность объяснял чисто экономическими причинами. Он полагал, что всем женщинам от него нужны лишь деньги и подарки. Пациент H. утверждал, что он знает «как лучше распоряжаться деньгами» – имея ввиду, что лучше тратить их на азартные игры. Он был склонен рассуждать на тему женской нечестности и непостоянства, противопоставляя этим качествам, которые он приписывал всем без исключения женщинам – понятные и ясные правила проведения «честных игр». Пациент H. находил игры более удовлетворяющими, чем сексуальные отношения, от которых по его словам: «у него были одни лишь неприятности и проблемы».

Пациент H. был склонен к постоянству и предпочитал играть на одном и том же игровом автомате, который называл «Своим». Он вскоре пришел к убеждению, что этот данный конкретный игровой автомат является «особенным». Постепенно пациент начал испытывать к данной слот-машине самые разнообразные чувства. Его чувства были весьма интенсивны и амбивалентны, для них были характерны переходы от любви до ненависти, которые зачастую весьма резки и грубы. После серии игровых крахов, попыток взять игру под контроль, финансового краха пациент обратился к нам за профессиональной помощью и решил пройти программу реабилитации. Однажды, будучи на занятии группы, состоявшей из таких же азартных игроков как и он, пациент H. выслушал признание другого игрока о его «романе с автоматом». Выслушав его историю, пациент H. очень огорчился и сказал, нам что он начал думать (а они частенько играли в одном и том же игровом клубе) «не с его ли любимым автоматом был «роман» у того игрока». Пациент вспомнил, что когда он играл, то не выносил ситуацию когда, придя в игровой зал, он заставал за своим «любимым игровым автоматом» другого игрока. Зачастую, он разворачивался на градусов и по его словам «в отместку» (из ревности?) шел играть в другое место с явным намерением «назло проиграть побольше».

Возбуждение от неустанной и безостановочной игровой деятельности, иногда доходящее до полного психического и физического истощения, которое воспроизводит игрок в игровом зале, становится особой формой получения удовольствия – оргазма Я. Для подобных состояний Жак Лакан () ввел термин «наслаждение» (jouissance) [19]. Jouissance – особая форма психического функционирования, связанная с сексуальностью, которая, однако, отличная от удовольствия. Об аффекте «наслаждения» можно говорить тогда, когда субъект «разряжает» свои влечения на самом себе (в своем теле). Игрок как бы оказывается в иной психической вселенной, где грань (бинарная оппозиция) между удовольствием и страданием является весьма условной и призрачной. Провал, крах, проигрыш – все это для патологического игрока парадоксальный способ достижения jouissance – или, если точнее, оргазмического взрыва, который становится сильнее, когда боль и крушение достигают своего апогея. Сознательное страдание по Ж. Лакану бессознательно является наслаждением. В игре патологический азартный игрок тренируется в получении наслаждения, отказывая себе во сне, пище, сексе и общении – так он увеличивает способность доставлять себе игровой экстаз (через предположительный выброс катехоламинов и эндорфинов). Этот экстаз уже не привязан к выигрышу, зачастую он легче реализуется через проигрыш, что является непостижимым для других (окружающих, близких, коллег по работе) и невыразимым в языке. Игроки как бы испытывают судьбу, делая колоссальные ставки, зачастую используя деньги им не принадлежавшие (деньги клиентов, партнеров, деньги взятые в качестве предоплаты за еще не оказанные услуги или даже взятые в займы у представителей криминальных структур). Ставя такие деньги на кон, игрок зачастую непосредственно рискует свом здоровьем, благополучием своих детей и даже собственной жизнью. Самым волнующим для игрока оказывается ожидание, предчувствие и пребывание в подвешенном состоянии между ставкой и результатом игры (выиграл – проиграл). С их слов в такие моменты они оказывались на пике и «время как бы останавливалось, и вся жизнь проносилась перед глазами!»

«Невозможный проигрыш» – приводил их в особое «иступленное» состояние сознания, странную, причудливую, «невозможную» смесь наслаждения и боли. Некоторые игроки признавались нам в этом с большим смущением и без особой надежды быть услышанными и понятыми. Согласно Ж. Лакану первое переживание наслаждения младенца предшествует лингвистическому описанию. Это первичное наслаждение становится своеобразным образцом для всех последующих переживаний удовольствия. Это наслаждение имеет особый статус – его нельзя пережить заново и от его притягательности невозможно избавиться. Субъект обречен в течение жизни пытаться вновь и вновь овладеть им. «Это какой-то странный мазохизм» – так выразился один из наших пациентов. Он сам называл себя «страстным игроком» и был признателен нам, когда мы указали ему то, что определение, которое он дал себе, само обнаруживает свою двусмысленность и двойственность. Страсть как страдание и страдание как страсть.

Нам неоднократно приходилось иметь дело с пациентами, которые утверждали, что именно состояние крайнего опустошения, возникающие у них после выхода из игрового зала, является для них глубоко желательным и притягательным. Свое состояние они описывали, как дереализацию – мир становился как после атомной войны какой-то пустой и далекий. Пациенты смотрели на него как со стороны, отстранено и как бы сквозь мутное стекло, переживая состояние близкое к психотической спутанности и деперсонализации. Никаких чувств у них не было, была полная анестезия и безразличие ко всему, в том числе и к своей судьбе. Бывало, что они в течение нескольких часов бессмысленно бродили по городу, не отвечая на телефонные звонки. Иногда, пациенты после очередного крупного проигрыша, в течение нескольких дней жили на вокзалах, подвалах, чердаках, гаражах, и дачных домиках. Без объяснений не выходили на работу и иногда даже бросали ее навсегда, даже не соизволив забрать трудовую книжку. Некоторые, уйдя из дома (обычно не предупредив своих близких), искали ночлега у друзей и знакомых.

Клиническая виньетка № 9.

Пациент I. 51 год инженер по образованию, женат, имеет взрослую дочь. Играет в игровые автоматы больше 8 лет. Однажды из-за игры он пытался покончить с собой, закрывшись в гараже и оставив включенным двигатель своего автомобиля, чтобы смертельно отравиться выхлопными газами. Однако, в последний момент, пациент I. испугался и не реализовал свое намерение. В последнее время (предшествующее обращению к нам за помощью) пациент I. играл практически ежедневно, несмотря на проблемы, долги, давление со стороны банков, коллекторских агентств и частных кредиторов.

Собираясь пойти поиграть, сообщал другим людям знающим о том, что он игрок: «Пойду-ка я поговорю со своим Железным Другом».Пациент I. называл игровой автомат «Другом», который надежен и верен и никогда его не предает (в отличие от людей). Живя дома с семьей в городской трехкомнатной квартире, он не спал со своей женой. Пациент, имея свою отдельную комнату, с весны до осени, предпочитал жить на балконе. Иногда после очередного игрового срыва, когда он проигрывал не только свою заработную плату, но и деньги клиентов, работодателя и/или взятые им взаймы суммы чтобы «погасить» долг перед банком у него возникало необычное состояние. Пациент I. чувствовал себя очень маленьким и видел себя как бы со стороны в огромном и загадочном мире. У него возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим и что он спит и видит сон. Если была ночь, то на протяжении 2-х – 3-х часов он бессмысленно кружил по городу и курил одну сигарету за другой. Он чувствовал себя «живым мертвецом», которому все равно, что будет с ним дальше. Обычно после подобного эпизода пациент I. не выходил на работу, выключал телефон и укрывался (прятался) в гараже или в квартире у своего знакомого, каждый вечер выпивая по мл водки.

Приступив к лечению и воздерживаясь, какое-то время от игры, пациент I. утверждал, что иногда испытывают невообразимую тоску по тому состоянию «живого мертвеца», в котором он прибывал после очередного крупного проигрыша. Эпизоды самой сильной тяги к игре у него возникали не после того, как он вспоминал о выигрышах или хорошей игре, а именно после воспоминаний о пустоте и дереализации после игрового фиаско. Именно то состояние крайнего опустошения, возникающие после проигрыша, и являлось для пациента I. глубоко желательным и притягательным.

На примере пациента I. нами показано, что проигрыш – это парадоксальный способ достижения jouissance, и что сознательное страдание бессознательно является главным наслаждением. Этот игровой экстаз уже не больше привязан к выигрышу, а проигрыш является глубинно желательным. Как указывал З. Фрейд – «…даже саморазрушение лич­ности не может происходить без либидинозного удов­летворения» [10]. Заслуга З. Фрейда состоит в том, что он показал, что субъект стремиться к удовольствию – даже в том случае, когда постороннему наблюдателю кажется иначе. Субъект, причиняя себе страдание, лишь отчаянно ищет удовольствия при помощи неудовольствия, тем самым, на практике реализуя «принцип удовольствия».

Когда проблемы таких игроков как пациент I. начинают решаться или уходят на задний план, то они вместо облегчения и радости впадают в тоску и апатию. У них как у первертов, как будто отменена бинарная оппозиция между наслаждением и страданием. Некоторые, из них перестав мучаться и чувствовать преследование со стороны кредиторов ощущают себя дезориентированными и потерянными, так как будто они утратили, что-то важное, то ради чего и зачем они жили. Тут то и выясняется, насколько важно для подобных пациентов находиться в контакте с плохим внутренним объектом (со своим преследованием, беспокойством, стыдом, виной, жалостью к себе, ощущением покинутости и т.д.). Андре Грин () писал: «По моему опыту рецидивы, всплески агрессии и периодические коллапсы после прогресса указывают на потребность любой ценой сохранить отношения с плохим внутренним объектом. Когда плохой объект теряет свою силу, единственным выходом будет, как кажется, попытка снова его вызвать, воскресить в виде другого плохого объекта: они похожи с первым как братья, и пациент может идентифицироваться с этим вторым объектом. Дело здесь не столько в неустранимости плохого объекта или в желании быть уверенным, что ты его таким образом контролируешь, сколько в страхе, что исчезновение плохого объекта заставит пациента столкнуться с ужасами пустоты, при том, что не будет никакой возможности когда-либо заместить его хорошим объектом, даже если этот последний и окажется в пределах досягаемости. Объект плох, но он хорош тем, что существует, даже если он и не существует в качестве хорошего объекта. Цикл уничтожения и повторного возникновения напоминает многоглавую гидру…[4]».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной статье на клинических примерах мы показали некоторые особенности психосексуальности патологических азартных игроков. Мы продемонстрировали взаимосвязь сексуальной активности пациентов и акта игры. Азартная игра в работах З. Фрейда и О. Фенихеля, рассматривается через призму регрессии, как «новое издание» детской и подростковой мастурбации у взрослого индивидуума, в котором акт игры выступает как суррогатное сексуальное возбуждение.

Для некоторых игроков азартная игра становится способом получения предвозбуждения, формой «предварительных ласк», условием секса. Сексуальность субъекта становится подчиненной определенным внешним обстоятельствам – или самим актом игры или ее результатом (итогом).

Мы показали на клинических примерах, как сексуальная жизнь игроков в процессе формирования зависимости начинает редуцироваться и замещаться игровой активностью. И как игровой экстаз вступает в соперничество с естественной формой сексуального удовлетворения и становится для переживающего его индивидуума более ценным в сравнении с удовольствием эротическим.

Идя в игровое заведение, игрок думает (убеждает себя), что он идет туда за деньгами, при этом по факту, он несет свои наличные деньги в казино. Зачастую игрок убежден, что он играет «ради денег и выигрыша», а продолжает играть, чтобы «отдать долги». При этом, игнорируя тот факт, что заработанные им деньги тратятся только на игру. Равно как и выигранные в результате игры деньги, также идут исключительно на продолжение его участия в дальнейших играх. То есть, «выигрыш» никоим образом не решает его финансовые проблемы. Мы полагаем, что патологические игроки играют не ради денег (результата), а ради непосредственного получения наслаждения (процесса).

Мы показали, как возбуждение от неустанной и безостановочной игровой активности воспроизводимое игроком в игровом зале, становится особой формой получения удовольствия – оргазма Я. Проигрыш – для патологического игрока является парадоксальным способом достижения jouissance – оргазмического взрыва, который становится сильнее, когда боль и крушение достигают своего апогея. Патологический игрок обучается конвертировать боль и страдание в удовольствие, спасаясь от ужасов злокачественной внутренней пустоты. И это, по нашему мнению, является главной загадкой патологического игрока. Страх перед этим «ужасным» неконтролируемым наслаждением заставляет игроков рационализировать свои мотивы, представляя себя жертвами долговых проблем, а не страстными и наслаждающимися субъектами.

Данные о психосексуальности патологических игроков позволяют лучше понять, что происходит с пациентами зависимыми от участия в азартных играх, каковы их мотивы и побуждения. Это может помочь специалисту в психотерапевтической и реабилитационной работе и может использоваться для оптимизации процесса психотерапии с данной категорией лиц.